Если полистать дневник со случайными мыслями, то здесь и там много про еду, просто потому что я много думаю про нее, не как про еду-лишь-бы-поесть, а вообще — как про котиков, список дел, список выполненного, цвет неба за окном, фильмы или музыку.
«Очень хочу домашние печеньки; надеюсь, получатся: немного с бананами, немного с корицей» (про первый — еще неслучившийся — опыт домашнего печенья);
(следующим днем, про результат) «Меньше муки, меньше горького шоколада, пожалуйста»;
«Рандомно хочу вареники с сырой картошкой; может, сделать?»;
«Не могу ничего про еду придумать...»
Иногда подвисаю на мысли про что-то съедобное так, что оно раскручивается, а если еще открыть заметки соображу, то и вовсе разворачивается и в итоге становится не совсем про еду; сложно уже сказать, о чем и зачем. И что с этим потом делать — совсем непонятно.
Вот, в дайри принести разве что.
Например.
(сегодняшнее, 20 апреля, утреннее)
Около половины шестого утра вдруг кажется, будто пахнет жареным луком. Случайный альбом The Piano Guys ("Limitless"). За окном понемногу синеет; небо густое, однородного сизого цвета. Странные городские звуки: где-то вдалеке грузовики или краны; возможно, просто вывозят мусор. Из раскрытого окна короткими потоками прохладный воздух. Это слева. Справа светится новогодняя разноцветная гирлянда, которой обвешан кухонный шкаф, — в роли подсветки, чтобы не включать верхний свет и не наливать чай на ощупь, измеряя уровень воды пальцем и надеясь, что не прольешь мимо кружки.
Знаете, я уже забыла, что хотела записать.
Внезапный необъяснимый запах лука, наверное. Такой, что даже захотелось этого лука, золотистого, местами полупрозрачного (как в рецептах пишут: обжаривать до полупрозрачности; на словах всегда звучит странно, а на деле и правда получается именно такое, хотя бытовая рассеянность и отвратительное чувство времени проводят очень тонкую грань между полупрозрачностью-золотистостью и чернотой); а к этому луку, например: мама иногда, когда есть вареное мясо, но нет желания делать что-то сложное, просто режет его кусочками и жарит на сковородке с луком кольцами.
Что-то такое. Половина шестого утра и иллюзорные (возможно) запахи. Кажется, пора просыпаться. Вот и птицы уже распелись.
Или еще одно, о чем вспомнила, пройдясь по тэгу.
(10 марта)
Вот прямо сейчас, например, я очень хочу огурцы. Местные травяные безвкусные огурцы, зато в них воды много и они все равно будут хрустеть, можно солью посыпать. Еще из соленого — соевый соус с уксусом и зеленым луком — огурцы можно макать туда. Еще большие пельмешки с толстым слоем упругого теста и томатный сок (магазинный неизменно будет жиже, чем надо, ну да ладно) с солью (хорошо бы крупной, чтобы видеть эти крупинки, ну да какая есть) — и эти пельмешки в сок, как в детстве; в моей семье всегда так делали. Правда, и пельмешки были домашними, и к изготовлению томатного сока руку прикладывала сама же: на улице двор, во дворе стол, на столе ручная мясорубка и большой тазик огородных помидоров; крутить ручку весело, пока рука не отнимется, а когда отнимется, то можно вернуть управление взрослым, взять ложку и лопать уже перекрученные помидоры. Они потом отправятся в двухлитровые банки, банки — в погреб, из погреба — на стол, из банок — в глубокие миски, в эти же миски — соль, хорошо перемешать, туда же — горячие домашние пельмешки, а потом вылавливаешь их столовой ложкой, чтобы прямо в соке, — и хорошо.